Моя старшая сестра - художник и поэтому с детства, болтаясь около неё, я много рисовала. Натюрморты, иллюстрации, мультики пыталась сооружать и даже делала батики. Однажды, мои работы показали Владимиру Зуйкову, и он сказал, что меня непременно нужно отдать рисовать. Но, несмотря на это, постепенно моя тяга к рисованию пропала.
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
Почти всю школу основной творческий упор делался на музыке. Потом мы уехали жить в Австралию на 3 года в связи с папиной работой, а не так давно судьба снова меня забросила на тот конец света, в этот раз с мужем на 2 года. И даже в Австралии я продолжала играть на пианино в школе перед началом уроков. В сумме 5 лет жизни с антиподами. Австралия обострила и проявила во мне те качества и чувства, которые были туго запакованы до отъезда.
Мы вернулись из Австралии и в 9 классе. Мама, вдруг, отдала меня на занятия рисования. Рисунок, живопись, иллюстрация, композиция и шрифт. Находясь в то время в прострации, я не видела в этом большого смысла, но мне нравилось притворяться художником. В Полиграф я поступила в 2005 году на факультет графических искусств. От радости в глазах потемнело, и я решила стать дизайнером, воротя нос от иллюстрации. На 2 курсе попала к В. Шишкову на иллюстрацию и тут моя жизнь перевернулась. Приоткрылись широко закрытые глаза. Для меня Владимир Леонидович — главный учитель в рисовании и путеводная звезда. Не буду больше ничего говорить — слова разбегаются от всего, что хочется про него сказать.
Для каждого произведения есть свой простой путь рисования. Главное его нащупать. Однажды на 4 курсе я накупила линолеума, чтобы нарезать много красивых линогравюр для «Заводного апельсина». Нарезала — много, но плохо. Остались кривые обрезки линолеума и настроения. Для нормальной гравюры не годится — выбросить жалко. В расстроенных чувствах, стала рисовать прямо на линолеуме маркером, вместо обычного прорисовывания эскизов и перевода их через копирку на линолеум. Тут же стала их резать. В результате получились отличные живые гравюры, которые на полноценном куске не придумались бы.
Несвобода сама наталкивает на путь. А когда всё можно — руки опускаются от «всевозможности». Это был поворотный момент в моём рисовании.
Гравюра мне очень близка. В ней можно обойтись минимальными средствами. Грубо, но деликатно. Как бы эскизно не было нарисовано, в гравюре сразу становится очень предметно и закончено. В чёрно-белом чувствую себя хорошо. Мне помогают ограничения. Зачем цвет? Не для декоративности и раскрашивания. Только если придумать другое значение... Цвет — символический... эмоциональный... Стараюсь свои минусы в рисовании превращать в плюсы. Каждый раз с каждым новым проектом стараюсь рисовать, как будто впервые. Делать «шаг». Хорошо, когда шаг слегка выворачивает руки и получается новое. Последнее время вдруг стало тяжело рисовать большие серии, хотя раньше в институте, начав ехать по одним рельсам — с трудом меняла пластинку. Сейчас, например, вдруг почувствовала, что 50-60 картинок в одну книгу — уже не мой формат. Стало не хватать дыхания на такие расстояния. Быстро надоедает и хочется нового. Вот в журналы — как раз. В книге нет завлекания. В журнале сильная динамика, постоянные изменения и новизна. Да и настроение другое сейчас.
 |
 |
 |
 |
 |
В университете я выбирала для иллюстрирования «Заводной апельсин» Э.Бёрджеса, Сартра, Хармса, Чехова, Ионеско, хотя и О'Генри был и Саша Чёрный попадался, и даже «Похвала глупости» Эразма Роттердамского. Там много было грусти-печали и чернухи, но одновременно и какое-то странное веселье.
А сейчас другой период. Больше тянет на легкость, непосредственность и остроумие, иронию. Интересно искать новые ракурсы. Соединять несоединимое. Мне уже давно говорят что-то про мой стиль. Но ничего намеренного для его появления я не делаю. Просто рисую, и мне даже кажется, что всё время по-новому, но своего отражения в бумаге, видимо, не избежать. Думаю, так у всех проступает внутренний пульс. Ещё бывает, говорят, что похоже на такого-то художника или на другого. Думают, наверное, что копирую. По-моему, все, что мы делаем — результат переваривания того, что мы видим, читаем, смотрим, едим, чувствуем. Просто что-то находит отклик внутри, что-то оседает, а что-то пролетает незамеченным. Как сито. Процеживаешь и варишь из того, что ЗАЦЕПИЛОсь. Поэтому когда я вижу, что где-то что-то на кого-то похоже у меня не возникает мыслей о плагиате. Да и вообще, довольно смешно, как у всех дружно поехала крыша с этими авторскими правами. Чтобы иллюстрировать и прочувствовать поэтику произведения приходится внимательно читать. Очень внимательно.
Когда рисую, среди зрителей представляю Шишкова и ещё несколько человек, среди которых и Пикассо. Смотрю их глазами, когда свои перестают видеть.
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
У книжного художника в отличии от станкового должна быть внутренняя цензура, особенно это касается детских иллюстраций. Поэтому плакаты или картинки для недетских книг и журналов мне интересней. Их редко заказывают, но они для меня самый большой кайф и guilty pleasure. Бывает, попадаются такие тексты, к которым не только не хочется рисовать, но и близко подходить неохота. Ежели отказаться нет возможности, приходится рисовать заткнув нос и прикрыв один глаз. Но и тогда бывает неплохо выходит. Главное, зацепиться за что-то не очень противное.
Недавно вышла книга «П» в издательстве «Научный мир» про очень интересного человека Бориса Гольдштейна. Мне посчастливилось её проиллюстрировать. Это был небольшой, но очень значимый проект. Часто то, что интересно читать — неинтересно иллюстрировать и наоборот. А тут.. всё совпало и попало в точку. Мне хотелось подчеркнуть этот необыкновенный жанр картинками. Но, не формально показывать зеркальность, и устраивать полную зарифмованность картинки и текста, а между строк — дополнить и создать аккомпанемент.
Не могу сесть рисовать пока не уберу всё вокруг себя или не приведу что-нибудь, хотя бы в одном из ящиков в порядок. Лучше рисуется в хорошем настроении, но не на слишком сытый желудок. Обычно если дают много времени на проект, то первые 70% я почти ничего не делаю, точнее, делаю всё остальное, работа происходит внутри — тихо и подсознательно. А когда сроки малы — сразу сажусь за работу. Бывает, тема не слишком интересная или вдруг ступор, тогда смотрю подборки работ. Листаю быстро с отключённой головой. Много кто повлиял. Первые, кто приходит на ум: Владимир Шишков, Пабло Пикассо, Владимир Лебедев, Александр Дейнека, Казимир Малевич, Bernard Buffet, Анри Матисс, Питер Брейгель. Жорж Брак, Генри Мур, Agostino Lacurci, Helmut Grieshaber.
Часто рисую стоя за высоким комодом. Недавно поняла, что в детстве, пока позволял рост, играла на пианино тоже стоя, учителям это было, конечно, не по душе. Совсем другое чувство, когда стоишь. Чувствуешь себя как на коне... только ещё лучше.